ялся сторицей отплатить за все врагу. Эту свою клятву он пронес через все военные годы. Он беспощадно мстил за сына Николая Фетисова, который родился двадцать первого июня, а через три дня остался сиротой, за всех малышей, которые остались без отцов и матерей, за поруганную советскую землю, за пепелища городов и сел . Войдя в палатку, где жил летный состав, я увидел лежащего на койке человека. Распухшее лицо покрыто коростой подсохших ожогов, глаза заплыли, руки забинтованы. Я растерялся и не знал, как начать разговор, чтобы хоть по голосу узнать, кто это. - Привет, дружище, где это тебя так подремонтировали? - А, Коля, ты пришел?- узнал я голос Евгения Борисенко.- А я думал, что ты уже не вернешься. Теперь вдвоем будет веселее, а то я тут один из нашей эскадрильи - больше никого нет. Говорить ему было трудно. Потрескавшиеся, опаленные губы кровоточили. Но молчать он не мог. Два месяца потребовалось, чтобы зажили и зарубцевались раны от ожогов. Но из-за рубцов на коже у Жени плохо закрывались веки, слезились глаза, ограниченно двигались пальцы рук. Врачи не разрешали ему летать, но он рвался в бой, настоял на своем и вместе с нами стал летать на бомбежку. В первых числах января сорок второго года наши войска вели упорные бои за Ржев. После нескольких успешных бомбежек вражеских танков и мотомеханизированных войск в районе Ржева Евгению Борисенко снова не повезло: на его самолет напали четыре Ме-109. Какие только немыслимые маневры не применял Женя, чтобы уклониться от огня истребителей и поставить самолет в выгодное положение для своих стрелков. Стрелок-радист Иван Чухрий сбил одного увлекшегося атакой фашиста, но тот успел зажечь один мотор и сильно повредить бомбардировщик. Воздушный бой продолжался. Маневрируя и отбиваясь от "мессеров", Борисенко удалось снизиться и на одном моторе, на малой высоте выйти к не занятой врагами территории. Он сел "на брюхо" у линии фронта, в расположении своих войск. В ста метрах от бомбардировщика остановилась и замерла группа бойцов. Из самолета никто не выходил. Штурман Гоша Федоровский и стрелок-радист Чухрий были ранены. - Бойцы! Что стоите? Помогите снять с борта раненых! - Товарищ летчик, вы же сели на минное поле. Сейчас минеры подойдут . Опасаясь за товарищей, которым промедление могло стоить жизни, Борисенко поднял валявшуюся поблизости палку и, осторожно прощупывая ею снег, медленно пошел к дороге. Солдаты, затаив дыхание, следили за ним. Каким-то чудом он дошел до дороги. Когда прибыла машина с минерами, бойцы уже вынесли раненых по проторенному Женей следу. Федоровский и Чухрий оказались тяжело ранеными, у первого была раздроблена рука, у второго несколькими пулями пробита грудь. После перевязки на машине, выделенной наземными войсками, командир доставил своих товарищей в санитарную часть на аэродром близ Клина. В Москве Чухрию сделали сложную операцию - извлекли из груди пулю, находившуюся в нескольких миллиметрах от сердца. Через некоторое время Борисенко, уже с другим экипажем, пригнал с завода новый самолет и снова полетел в бой. Он выполнял самые сложные боевые задания. Бомбил военные объекты в тылу противника, наносил бомбовые удары по танковым частям, железнодорожным эшелонам