е. В перевязочной очередь. Тяжелый, воздух от ран, бинтов и лекарств забивал; дыхание. Когда стали отдирать наклейку на плече; от нетерпимой боли все поплыло перед глазами, и я рухнул на пол. Пришел в себя и услышал упрек врача: - А еще летчик! Ночью у меня поднялась температура. Пришлось пока от побега отказаться: вдруг такое случится, в пути? Снова потянулись серые госпитальные, дни, томительное ожидание, когда закроется рана. На перевязке снимут наклейку, промоют риванолом и смажут края мазью Вишневского, заклеят и - будь здоров, гуляй, набирайся сил. А каково гулять, когда знаешь, что все воюют, что ребята, каждый: день без тебя идут в бой! Во второй половине августа прошел слух - госпиталь перебазируется на запад. Это обрадовало, - значит, успешно наступаем! Решил воспользоваться, суматохой и осуществить план побега, но предварительно поговорить с хирургом. Тот выслушал, понимающе улыбнулся и осмотрел рану. Долго что-то хмыкал, говорил "м-да", потом сообщил: - Ждите решения. Решение было неожиданным - направить в: фронтовой госпиталь, еще дальше в тыл, сначала, в Каменск, затем в Сталино{2}. Вот тебе и, посоветовался! Среди раненых я один оказался летчиком. Это обнаружилось на перевязках. Врач, взяв историю болезни, всякий раз с удивлением переспрашивал: "Вы летчик?" Вопрос был не случайным, в госпитали наземных войск авиаторы попадали редко. Летчик, получив серьезное ранение, погибает вместе с самолетом. А получив легкое ранение, приводит самолет на свой аэродром, и старается лечиться у себя. Кроме того, в каждой воздушной армии был свой авиационный госпиталь. Ко мне все чаще подходили раненые. - Говорят, вы летчик? - Да. - Истребитель? - Нет, штурмовик. - У нас есть претензии . Я надеялся услышать доброе слово об авиации, а услышал . - Ты не обижайся, но я скажу правду! - волнуясь, берет меня за руку пехотный старший лейтенант с забинтованной головой и тремя нашивками за ранения. - Представь себе, придут "лапотники", головы поднять не дают. Только ушли - наши "ястребки" появляются. Ну и что толку? Ты появись вовремя, прикрой нас сверху, а внизу мы сами управимся! Что ж, и такое было. Появились над линией фронта вражеские немецкие самолеты, а наши пока взлетели, пока долетели, "мессеры" или "юнкерсы" свое дело сделали и безнаказанно ушли. Отсюда и злость у тех, кто терпел от авиации противника. Во многом эта беда была от слабой информации о воздушной обстановке, удаленности аэродромов, хотя их и старались располагать как можно ближе к фронту. Но для этого не всегда представлялась возможность: то