жанов пожалел, что не вернул Бугова на аэродром. В свободном воздушном бою между истребителями третий часто оказывается лишним . Получив повреждение, самолет Бугова стал плохо слушаться рулей управления. Поняв это, противник усилил атаки, и только виртуозные действия пары Петрова помогли Кожанову прикрыть сержанта и сбить двух "мессеров". Но на обратном пути, делая вынужденную посадку на болоте, сержант Бугов допустил роковую ошибку: выпустил шасси. Самолет скапотировал, и Бугов погиб в перевернутой машине. Все как будто ясно. Но вот когда мы, обследуя самолет Багирова, произвели облет, то оказалось, что мотор работает нормально. На разборе комиссар эскадрильи сказал Багирову: - Когда исправный мотор в воздухе "обрезает", это признак тяжелый - летчик страдает трусостью. И если он не найдет силы перебороть слабость, то и впредь придется расплачиваться жизнями друзей. Багиров, весь пунцовый от стыда, не поднимая глаз на присутствующих, запинаясь, сказал: - Не знаю . что со мной случилось . Поверьте, больше такое не повторится. Может быть, этот случай, запятнавший честь эскадрильи, и заставил сейчас Байсултанова хмуриться, а Кожанова казнить себя. Хотя бой, проведенный на другой день, казалось, должен был вернуть им спокойствие. В 12 часов дня Байсултанов во главе шести самолетов вылетел на линию фронта сменить патруль. Истребители шли на высоте 3000 метров. Пара прикрытия, которую вел летчик Владимир Дмитриев, шла на тысячу метров выше. Не прошло и пяти минут дежурства в воздухе, как из пункта наведения сообщили: "Большая группа Ю-87 под прикрытием истребителей подходит с юга. Высота две тысячи метров. Атакуйте, "лаптежники" впереди вас, ниже". Для Байсултанова этого было достаточно. Он дал команду: - Атакуем "юнкерсов" в лоб, всей группой! И, сжав зубы, как делал обычно в таких случаях, ринулся на врага. Над передним краем, развив большую скорость при пикировании, "ишачки" на встречном курсе атаковали "юнкерсов". Их было пятнадцать. Первого сбил Алим. Владимир Дмитриев, идя немного сзади, выпустил по бомбардировщикам четыре РС-82 одним залпом и настолько удачно, что противник потерял сразу еще два летевших рядом самолета. Атака ошеломила не только бомбардировщиков, но и истребителей прикрытия. Враг беспорядочно начал сбрасывать бомбовый груз над своей территорией и торопливо разворачиваться на обратный курс. Это позволило Байсултанову сбить еще одного "юнкерса". Противник недосчитался четырех своих, а наши привезли лишь десяток пробоин. Помня все это, я сказал Байсултанову так, чтобы слышали другие: - Алим, улыбнись, не порть торжество! - Хорошо, командир. Вот только увижу, какой эскадрилье передадут гвардейское знамя. Я уже знал от комиссара полка, что знамя получим мы, и его будет принимать молодой, бесстрашный летчик Владимир Петров, который меньше чем за восемь месяцев войны совершил триста шестьдесят вылетов - больше всех в полку. Но об этом я пока молчал, раздумывая о боевых делах полка, приблизивших сегодняшнее торжество. Кроме того, мне хотелось хоть как-то отвлечь Володю, которого мы все в эскадрилье любили за веселый нрав, мужество, неутомимость. Последнее время он очень изменился - стал замкнут, рассеян. Иногда окликнешь его - он не сразу отзывается, смотрит отрешенными глазами, на исхудавшем лице следы душевной муки. Это началось с письма его дружка-партизана из Малой Вишеры, сообщившего Петрову о гибели отца и матери от рук фашистов. Казнили стариков за то, что их сын - летчик, защитник Ленинграда. Расстреляли на площади перед толпой односельчан. А через некоторое время пришла еще одна черная весть: гитлер