битых? - Один. - Давно воюет? - С июня. - Техника пилотирования? - В норме . - А стрельба, воздушная стрельба? Потокин знал эту слабость сошедших с летной работы кадровых военных: продолжая службу в новом качестве, они с неслабеющим вниманием следят за успехами в воздухе, особенно в пилотаже, знакомых и не знакомых им летчиков, терзаясь порой скрытой, затаенной и потому особенно жгучей ревностью. - У немца мотор сдал, что ли? - осторожно, боясь разочароваться в парне, спросил Хрюкин. "Аликин - восходящая звезда!" - вот чего он ждал. "Фронт со времеяем получит в нам фигуру!" - вот что он хотел услышать. - Насчет мотора, будто отказал, байки, Тимофей Тимофеевич, - Потокину пришлось вступиться за Аликина. - Аликинская пуля прошила капот, срезала бензопровод, причем перед помпой. Как бритвой срезала, осмотр произведен мною лично. Мотор сдох, немец сел. Вторая победа Аликина. - Хорошо! - вроде как оставил летчика в покое Хрюкин. - Обслуживание? Связь? - быстро подбирался он к больному месту, к вчерашнему поражению "девятки". - Крупенина помнишь? - неожиданно спросил генерал. - Как я его проверял в бригаде? Во время инспекции? - Крупенина? Постой . Да-да! Лысоватенький такой, старший лейтенант? - Честно сказать, я в нем сомневался. А в Крыму Крупенин себя проявил. И под Киевом отличился, слыхал? Короче, одиночным экипажем Крупенин работал как надо, людей нехватка, я капитана на полк выдвинул . - А ведь его Аликин проморгал, Тимофей Тимофеевич. Аликин. - Этот? - Он самый. - Кто взял на себя "девятку"? - Лейтенант из новеньких, тоже в Крыму работал. Находчивый, но плохо воспитанный. На место его надо ставить, лейтенанта. - В данном-то случае лейтенант, кажется, из тех, кто сам свое место находит . к счастью. Видишь, как получается: твой Аликин прошляпил Крупенина, мой Крупенин - "девятку" . если не полк. Значит, плохо мы их учим. - Чему-у? - нараспев, устало и с таким откровенным унынием протянул Потокин, что отвечать ему: "войне" - не имело смысла. - Силы не равны, в этом корень зла, - сказал Хрюкин. - Все несчастья - отсюда. "Мессер" в нашем небе ходит гоголем, он король воздуха, его, Василий Павлович, надо как-то развенчать. Хотя бы частично. И к тебе сейчас такое дело: оседлать трофейный "ме - сто девятый". В чем сложность? Описаний - нема, а Москву я ждать не буду. Не могу. Морально обезвредить "мессера", снять с него ореол - наша задача, нам ее решать. Тем более что есть инженер, до войны стажировался в Германии. Предмет знает. Воспользуйся пленным. Главное - в темпе. Результат доложишь лично. А как доложишь . Кстати, - отвлекся Хрюкин, придвигая к себе проложенную закладками папку. - Ты Понеделина не знал ли? - Он помаргивал замедленно. - Командарм двенадцать . по-моему, служил на востоке . - Нет . "Сколько горя, несчастий, сколько потерь за три месяца", - думал Потокин, и все-таки он испытывал облегчение от разговора с Хрюкиным. "Сбить, сбить, сбить!" - с укором себе вспоминал Потокин свои первые дни в Китае, свой зуд, лихорадку, когда боевая работа, еще не начавшись, ожидалась как новой в его жизни этап, как перемена в его военной судьбе, а все свелось к тому, что он открыл счет лично сбитых. Немалое дело, предельно рисковое, кровавое, потное - боевой счет лично сбитых самолетов противника. Внезапность долгожданного успеха и такой же внезапный страх, что победа над врагом и шумный отзвук на нее - случайность . Жажда новых шансов, погоня за ними - все к тому и свелось. На том он и остановился. Дальше дело не пошло. Способ, навыки, открывшие список его побед, обретали самоценное значение, а теперь видно, что ими нынешнего врага, немецкого фашиста, не возьмешь. "Современного немца не знаю, в бой лечу как слепец ." А в Хрюкине, как теперь понимал его Потокин, глубже честолюбия жило сознание, что все личное, показное должно быть принесено в жертву умению управлять ходом с