Какая, к черту, слетанность? Какая внезапность? Высота подхода пристреляна, встретили залпом, как еще ноги унесли . Сейчас я встану и всем это объявлю. - Идите отдыхать, младший лейтенант. - Да? - Да. - Я считаю, так несправедливо. Вообще-то. - Отдыхать. Борис просительно поднял свою кружку. - Давай, - ответил Комлев. - За Индию, - повторил он шутливый тост истребителей. - Есть отдыхать, товарищ капитан . Той осенью ордена в полку имели немногие. Топавшие за Борисом ребята, в основном из молодых, находились в том неопределенном положении представленных к награде, в каком он сам пребывал до нынешнего дня: как будто заслужил и соответственно представлен, да неизвестно, как рассудит о сделанном представлении вышестоящий штаб. И дождешься ли . Красно-белая орденская подвеска не столько отличала, сколько сближала Бориса с этими ребятами, гуськом топавшими за Конон-Рыжим. Сближала в общем для всех понимании пропасти, бездны, отделявшей будни от стихийных, как сегодня, торжеств по случаю награждения. Его миусские купели - Саур-Могила, Донецко-Амвросиевская, Кутейниково - оставили память по себе в рубцах, шрамах. И вот подвернулась высотка . Он судил о вылете, вспоминая другие, более трудные, более опасные. Высотка перед ними блекла. Но для всех, кроме него, они прошли бесследно . Хорошо бы, в самом деле, он как-то отличился, выделился, ведь на третий-то заход тянулся с мукой, с мукой . Кроме бомб по цели и "эрэсов", шуганул "мессера" . и, стало быть, гуляет где-то парень с того ИЛа, не зная, что висел в прицеле, одной ногой был там . Так обстояло дело, а на груди - знак из металла, обработанного штампом и эмалью. Орден, о котором мечтал. "Кому повезет - свое получит", - думал Силаев под чавканье сапог за спиной, не вслушиваясь в жаркую речь Степана: "под банкой" Степан заходится, не остановить - либо о жене своей Ниночке и дочке, пропадающих в Старом Крыму, либо о Херсонесе, о Херсонесском мысе, последних днях севастопольской обороны . .Забота Бориса Силаева о том, чтобы не застрять в тылу, не закиснуть в обозе, быть вровень с другими - отпала. Он думал теперь о другом, о том, как пойдет у них с Раисой; надежда на что-то неясное, беспредельное, захватывающее, поднявшаяся в нем при их знакомстве, разгоралась. В общежитии девчат трофбата сейчас звучит гитара . Если Аня-гитаристка не в наряде, если не тоскует по своему танкисту, не глотает слез . Слабый каганец на столе. Обсуждают новости, какие есть на рубеже Молочной, - трофбатчицы всегда все знают - за разговором не заметишь, как провернут для гостя постирушку, прогладят, что надо, подошьют воротничок . Ее родственный шрамчик, запах ее волос. "Боевик" скажет ей сегодня, как он воюет. Как рискует. Изо дня в день. И завтра, и послезавтра, с горькой ясностью думалось Борису. ЕВТИР помогает? Можно на это смотреть и так, и этак, но с того дня, как мистические знаки появились на "семнадцатой", его не сбивали . Он уносился мыслями в тихое утро после дождя с белой мороженщицей на углу, яркими красками детских колясок в тенистых уголках солнечного парка . а в поздний час, - огней не видать, дом уже спит, - где-то над головой, на четвертом, шестом этаже, несмело звучит пиааино . воспоминание, детская мечта. Возвращался к Раисе. Ведь сколько еще впереди! Где брать силы? Она поймет его. Его желание, неопытность в игре - борьбе; как он ее страшится, мечтает о понимании . Поймет? .Перед знакомым флигельком новоявленный кавалер боевого ордена Силаев замялся: входить ли . Входить? И демонстрировать себя, свои заслуги? Попутчики поднавалили